| |||
|
На главную На страницу "Мои стихи и песни" Раздел на Стихи.Ру Содержание Белый свет Зимой Ночной визит Лицемерный стих Трём сёстрам Ненавижу Как я пишу стихи Матёрый ангел Праздник Размышления у последнего подъезда Последний стих Побег Спуск Крыса Сердце-хомяк Кап-ремонт Пятница 13-е Жанна (из жизни ангела) Искушение Подъём Файл в формате txt Белый свет Пробиваясь сквозь мрак Вселенной, Через толщу песка и туч, К нам летел мощный, вдохновенный, Белоснежный, чистейший луч! Белый свет… Он летел от Бога, Чтобы души людей спасти, Переделывая немного Всё что встретится на пути. И, хоть было довольно трудно, Успевал он, пока летел Триста тысяч км в секунду, Триста разных хороших дел. Пронизав миллионы грязей, Сохранив свою чистоту, Всем подряд, без знакомств и связей, Восстанавливал он мечту, Расшевеливал лень и косность, Возвращая душе тепло, Растворяя людскую подлость И мастача из зла добро… Но у самой Земли привычно, Как обтяпывал все дела, Чёрт подставил ему обычный Треугольный кусок стекла. И в секунду, в морганье ока, Он распался, как был таков, Ярким спектром цветных пороков, Семицветьем людских грехов. 197* -2004 Файл в формате txt Зимой Зимой – замерзает грязь, И можно ступать ногами, Испачкаться не боясь: Любое дерьмо – как камень… Зимой – исчезает дождь, Насквозь промерзают лужи: Ни слёзы, ни смех, ни дрожь, – Никто никому не нужен… Зимой – застывает кровь, Измена уже не ранит: На части порежь любовь – И хуже уже не станет… Зимой – наплевав на сны, Я, вместо того, чтоб греться, До мертвенной белизны Скоблю ледяное сердце… 2004 Файл в формате txt Ночной визит Я проснулся средь ночи… не спится… (ну как тут не спиться!) Протрезветь захотелось… и чаю (как перед концом!)… Я вошёл и застыл: в моей кухне сидела девица С очень бледным, болезненным, странным, помятым лицом. Начинается!… Глаз надавил двумя пальцами. Ну ка-с?… Не исчезла… Горячка…О, Господи-Боже! Держись!… Я издал дикий хрип, ощутив озаренье и ужас: «Кто ты? Смерть моя?» И услыхал: «Не дури! Твоя жизнь.» Ты?… Такая… А впрочем, чему удивляться, раз глюки? Я был неким и всяким, и противу правил, и за. Я поставил бутылку, налил до краёв обе рюмки И впервые за сорок открыто взглянул ей в глаза. Взор, не то чтоб, устал, а привычно спокойно надломлен. В нём: вопрос – не вопрос, боль – не боль, и укор – не укор. То ли разочарован во мне, то ли мной покороблен. Как безмолвный приказ вспомнить всё, что прожил до сих пор. Взгляд за взгляд, слово за слово и за улыбку улыбка… Отошли, помягчели, расправив морщины на лбу… И глоток за глотком незаметно допили бутылку… И смешок за смешком, разложили по полкам судьбу… Говорил я «за жисть» (за неё, то есть) долго и нудно, Из пустого в порожнее капал, цедил, бултыхал, Обосновывал, клялся, доказывал тяжко и трудно, Признавал, откровенничал, злился и нагло брехал. Укрывал ноги пледом, подсовывал старые тапки, Лобызал и ухаживал, зная, что я идиот, И два раза ходил за бутылкой дешёвой «анапки», Опасаясь, что, дура, возьмёт без меня и уйдёт. Обнимал, целовал, прижимался и братски, и бл*дски, Называл её стервой и сукой, сморкался в плечо, Говорил о любви, в морду тыкал ей фотки и цацки, Пел и плакал… а дальше не помню, что было ещё. Лишь тупея, смотрел, разливая спиртное на скатерть, Как сидит она, сволочь, напротив, в глазу ни в одном, Глядя пристально, то ли как дочь моя, то ли как матерь, Не даёт мне забыться ни хмелем, ни делом, ни сном… И ещё (сквозь туман): я спросил её что-то, наверно, Без чего невозможно ни жить, ни нельзя умереть… И она мне ответила. Честно. Единственно. Верно. Объяснив параллельность Времён, бесконечность Вселенной, Показав связь вещей, суть понятий и Вечности твердь… … Я очнулся к полудню, играя с сознанием в прятки. Мозг настолько разбух, что казалось, двинь мыслью – и брызнь… На кровати лежала, поджав закорузлые пятки, Несуразная, жалкая, добрая, глупая жизнь… 2004 Файл в формате txt Лицемерный стих Тебе, которую предал и продал, Чью память осквернил и в грязь втоптал, Пишу слова хрестоматийной оды, Воздвигнув на стандартный пьедестал. Гори-гори, моя звезда, как свечка, Чади, дыми, копти и догорай. Послушен и спокоен как овечка, Я по теченью уплываю в рай. Души сомненьям логикой-актрисой Предстанет обоснованность всего. И только совесть, наглой тощей крысой Вгрызётся в сердце, молча, делово… И я пойму, что ценности все – лажа, А гадости – расплата за грехи, И чувства – не реальнее муляжа, Как эти лицемерные стихи. 2005 Файл в формате txt Трём сёстрам «…Вот стоят у постели моей кредиторы: Молчаливые Вера, Надежда, Любовь.» (Б. Окуджава) Я сижу на постели. Лечь страшно: а вдруг – да не встать? И в бреду как в угаре подходят ко мне кредиторы. Три сестры: злая стерва, тупая дебилка и бл*дь, – Подбивают итог, оглашая свои приговоры. (Любви) Я считал Вас Богиней всех сутей, пространств и времён! Ради Вас убивал, воскрешал и рождал из дыханья… А потом Вас предал, отымел, да и вышвырнул вон, Заработав за это нормальность сосуществованья!.. (Вере) Твой святой монолит, неделимая вечная твердь, Мне всегда находила совет, подставляла опору… Но почувствовав силу и запрезирав свою смерть, Я сломал твой хребет и оставил игрушкою Богу!.. (Надежде) Я полвечности пялюсь в неё… а полжизни – не в счёт! Не надышишься – перед. Уйти по добру ли, по злу бы… Опускаю глаза… Отвожу воровато плечо… И – с размаху кастетом в молочные детские зубы!.. Я лежу весь в поту, всех продавший и ныне – один… В злом безумстве швыряю таблетки в бесстрастные лики… Сам и врач и палач, сам шестёрка и сам господин… В пустоту посылая молчанья постыдные крики… 2005 Файл в формате txt Матёрый ангел Он ангелом-хранителем работал, Ценился прилежаньем и трудом, Ничуть не доводя себя до пота, Работу выполняя от и до. Давно когда-то юным практикантом Он верил в то, что главное – спасти, Ну а потом, напуганный талантом, Решил, что с ним ему не по пути. Он доброту откладывал на завтра, А чувства экономил и берёг. Печатала «Божественная Правда» Его заметки в ровно десять строк. Использовал, спасая, бессердечно Надежды примитивнейший обман, И прятал разумеющимся нечто Конвертик в белоснежный свой карман. Он называл людей бескрылым быдлом, А дураками тех, кто ввысь летал, И ныл, что всё давно ему обрыдло И что от жизни он давно устал. А жизнь летела, ускоряясь плавно, Разогреваясь водкой и рублём, Замазывая буковки о главном, Горя ацетиленовым огнём… И он сбивался… навсегда, наверно, Копя балласт несбывшихся надежд, И напивался, медленно, но верно, Теряя свежесть мыслей и одежд. Его нутро размякло, суть размокла, Привыкнув составлять, а не творить. Обвисшим брюхом не пролазил в стёкла, Чего уж там о душах говорить. Дрожали, осыпая перхоть, перья, И не хотелось ничего хотеть. И без глотка креплёного с похмелья Он по утрам уже не мог взлететь… Но как-то раз, проснувшись с ночи трезвым И не поймав до полдня отходняк, Он, освежившись ветерочком резвым, Вдруг осознал, что всё давно «не так». И прокляв эти облака и стены, Услышав вновь потерянный мотив, Расковырял он неумело вены, На небо голубую кровь пустив… Его спасли… Ведь ангелы бессмертны. Под капельницей плача и трясясь, Лежал он, безразлично и инертно На санитара-дьявола косясь… Сейчас он, оклемавшись понемногу, Стирает слёзы с воспалённых глаз И всё катает заявленья Богу Из множества ненужных глупых фраз. 2005 Файл в формате txt Размышления у последнего подъезда Бесконечно, но неотвратимо и призрачно разом, Шаг за шагом вступая в событий и дум круговерть, Постепенно гася постаревший изношенный разум, Подступает невинно бесстрастная верная Смерть. Я её не боюсь. Я пока что, застыв, наблюдаю, Как за крепостью крепость сдаёт перегруженный мозг. И за мыслию мысль я вниз, как одежда, спадаю, Обнажая инстинктов клеймо сквозь сознания лоск. И за глупостью – глупость, за гадостью – гадость новее. Я не то, что других, я себя не могу удержать. Всё, что было – неправильно. Я холодею и злею, Зная, что мне не надо, не зная, что ж надо мне знать. Я за жизнь не набрался ума – потерял только время. Но когда я уйду, я отмечусь – и скоро вернусь. И, с рожденья начав, до конца рассчитаюсь со всеми, Оценю всё, что было, и с каждым во всём разберусь. И тогда: я не Бог – но воздам, я не Дьявол – но ввергну. Ни добра и ни зла – лишь расставлю по верным местам. Всё нутро и всю суть, что при жизни не тратил – извергну. Всё своё – заберу, всё чужое – со смаком отдам. А пока – пусть идёт всё как было своей колеёю. Ничего: чем скорей я уйду, тем скорее – вернусь. Умирать, как и жить, я способен лишь этой судьбою. И когда мне предложат, от жизни другой – откажусь! 2003 Файл в формате txt Последний стих Матюкаясь светло и гордо, Обливаясь соплями, злой, Я пилю своей песне горло Ржавой, гнутой, тупой пилой. Улыбаясь что было силы, Отворачивая лицо, Я тяну, за сосуды, жилы, Отрывая заподлицо. Отмокают под сердцем трупы Тех, кого полюбить не смог. Все причины настолько глупы, Что сгодится любой предлог. Не вернуть, да и не вернуться В место, где это началось. Это ж надо так навернуться, Что сместилась у жизни ось! И по капельке, по кусочку, Ничего не осталось в ней… Не пора ли поставить точку В череде бесполезных дней? Отдохнуть от бравады горькой Друга с другом дурацких драк… Гордо рей над судьбы помойкой Мой застиранный белый флаг! 2005 Файл в формате txt ПОБЕГ Часть 1. Смерть «Не скажу про живых, а покойников – мы бережём!» (В.Высоцкий) «И я подумал: если не вернусь, Пороша не оставит и следа.» (К.Арбенин) Прошлой ночью я умер. Как все, первый раз в своей жизни. Неожиданно, скоро, нелепо, обидно, во сне… И на тело, лишённое признаков чувства и мысли, Я гляжу непривычно, брезгливо и странно – извне… Вот те раз… как-то сразу… ведь это же надо… попался… Я так долго готовился, и, как всегда, не готов… Обмывают… Да ладно, я чистый: вчера искупался. Если б можно отмыть свою душу за сорок годов! И родные и нет, и друзья и враги, – все заткнутся. Будет всё как положено, свечечка у головы. Только братья и жёны на похоронах погрызутся, Как всегда - и везде - и во всём абсолютно правы. Все глазеют. Мне стрёмно лежать на виду и прилюдно. Все подходят, прощаются, даже, кого не любил. Всё идёт монотонно, натянуто, долго и нудно. Хладнокровием – младший, а старший – слезой удивил. Я взлечу в небеса, что ещё может быть интересней. Нет ни боли, ни тяжести, лишь ощущенье вины. Да осталась одна недопетая вовремя песня, Как заноза сидящая где-то в районе спины. Фотки-водки, слезинки-смешинки, закуски-салаты. Выпивая, попутно простят мне завалы грехов… Но, припомнив в речах все причуды мои и таланты, Никогда и никто не прочтёт мной рождённых стихов. И хоть будут меня вспоминать как нельзя расчудесней, И заплачет на Проводы в мае жена на скамье, Я уверен: ни разу не будут звучать мои песни В каждый год отмечающей день моей смерти семье. Никогда и никто из-под груды недель не отроет И не станет помятый судьбы черновик доставать. Мои старые файлы никто никогда не откроет Потому, что не знают, как сердца архив открывать. Всё пойдёт пухом-прахом, и мне ни во что не вмешаться: Разозлить, успокоить, поссориться и помирить. Думать незачем, нечего выбрать, и нечем решаться: За свои «закидоны» уже не смогу заплатить… Ну, довольно. Пора! Девять дней растянулись как годы. Надоело. Достали! При жизни хватало дерьма!.. Неумело взлетаю и в свете нелётной погоды Отправляюсь на небо, как «зэк» на блатные корма. Часть 2. Небо «Прискакали. Гляжу – предо мною не Райское что-то.» (В.Высоцкий) «Здесь один лишь фруктовый лед, А мне так хочется пресной воды.» (К.Арбенин) Я до судорог в горле люблю тех, кого покидаю, И до слёз жалко тех, кто останется здесь, на Земле. Но и в небе гармонии нет: там, куда улетаю, Та же гадость и мерзость. Всё в мыле, золе и смоле. Шустры ангелы служат две ставки: и Чёрту и Богу. (Арендованный Рай внутри Адовых мук размещён) Вместо белых халатов надев тёмно-синюю робу, Ожиревшие крылья запрячут под свой капюшон, Вместо свечки на складе возьмут бутафорские вилы, На наушники плеера сверху наденут рога И забацают кару, не тратя особенно силы, Тем, кому откупиться от муки – цена дорога. Первым делом в Аду мне поставят музон попопсовей, Не позволят снимать ненавистный при жизни костюм, И покажут сынов, не усвоивших жизни устои, Не включающих душу и не тренирующих ум. А потом, потерзав мою совесть, займутся душою: Обучение, лекции и терапия трудом, Обеспечив взамен калорийной бесплатной жратвою, Предоставив согласно стандартам культуру и дом. Каждый день на вопрос «как дела?» над кофейною гущей Буркнет ангел-вахтёр «Херувимо…» или «Занебись!», Будет долго ворчать, что «заадили» райские кущи И «засраяли» адское пекло, «провняв свою жисть». На экскурсиях в Пекло с толпою задолбанных лохов Буду видеть крутых, с кондюком и с джакузи в котлах, Коим пьяненький ангел втуляет, что грешным быть – плохо, А крутые внимают с улыбкой на жирных губах. И я буду терпеть каждодневную ту процедуру, Кроме дней, когда на небе врубят сирены и свет, И, завидев на тучах далёкую Бога фигуру, В показухе и культе отключат ТВ и инет, Станут бить свои лбы, чистить нимбы и пачкать колени, Проникаться, внимать, по шпаргалкам молитвы читать, И на день отойдя от привычной положенной лени, Делать вид, что летают, и крыльями рьяно махать… И в одно из мгновений, а их у меня – миллиарды, Я почувствую резко, что больше так быть не могу! И решу, наплевав на все прошлые жизни и кармы: Будь что будет! Не страшно! Из этого бл*дства – сбегу! Часть 3. Побег. «И погнал я коней прочь от мест этих гиблых и зяблых.» (В.Высоцкий) «Тоннелем с ультра-правою резьбой Я мчался в инфра-левые пласты.» (К.Арбенин) И в полярную ночь, как певал побывавший там парень, Или в день, как хрипел навсегда отбывавший другой, Я махну за ограду, не видный в густеющей хмари, На поверку не став ни в подъём, ни в развод, ни в отбой. До обеда поищут меня в подворотнях запоя, А до ночи – в постелях пришедших к ограде бл*дей. И лишь в полночь завРаем, взяв трубку дрожащей рукою, Сообщит Самому про ЧП в контингенте людей. Тот, спасая мирки, из немногих достойных в корзине, Лишь перепоручИт это всё десять раз дураку… Сатана ж через двадцать минут подгребёт в лимузине И потребует Дело моё и сто грамм коньяку… И пока я бреду по колено в небесном тумане, Матерясь, спотыкаясь и падая меж облаков, Свора опытных ангелов-псов с моей фоткой в кармане Напрямую помчится в туннеле, не пряча клыков. Но на властный приказ подчиниться, пролаянный в рупор С предложением душу продать, став шестёркою зла, Огрызнусь матюком, входом в штопор и выходом в ступор, И смиренным отказом от гордого званья козла. Добры люди отщёлкнут меня в чистом небе как зайца И, снимая свой стресс и давая свободу ногам, Будут бить по печёнкам и почкам, по морде и я*цам, По душе и по нервам, по совести и по мозгам. ……… …Я очнусь, вперив глаз в добрый облик небесного хиппи. На распухшие губы с фингала скатится слеза. Попрошу – не пожрать, не поспать, не курить и не выпить, А – дрожащие пальцы ткну в уши, зажмурив глаза. И зашарпанный плеер, звучащий как прежде красиво, Обхвачу как грааль, с ним в охапку – готовый и в Ад. Эх! Владимир Семёныч! Диана Сергевна! Спасибо! Костя! Умка! СашБаш! И Макар! И старинный Булат! Мне предложат и кров, и еду, и поддельную ксиву, (Впрочем, не напрягая: живи, сколько хочешь сроков) Нелегальную реинкарнацию как перспективу, И спецом-кармохакером чистку ближайших веков. Попривыкнув к колонии беглых, как к Родине, вскоре, С наслаждением глядя на каждый шалаш и сарай, Я с улыбкой три буквы читаю на сгнившем заборе: Там рукою ребёнка наивно написано «РАЙ». Часть 4. Реинкарнация (без эпиграфа) Я утыкан весь датчиками, оплетён проводами, Подключённый на несколько месяцев к «Pentium-7», Подбираю себе, нет – себя своей будущей маме, Зависая и глюча, и перегружаясь совсем. Пьяный хакер, дышащий в лицо анашовым кумаром, Базы данных сумевший взломать и в Аду, и в Раю, Поплатившийся за обладанье божественным даром, В покалеченных пальцах судьбу сотворяет мою. На дисплей, в пятнах рук, плаче счастья, плевках безнадёги, Выводил я жену и сынов (всё нормально у них), Залезал, когда сеть позволяет, в творцовые «проги» И разок даже вышел на форум, чтоб выложить стих… Три алкашки и бомж нами были отвергнуты сходу. Я его попросил, чтоб славяне и чтобы в РФ, И ещё, чтобы пол… Хакер хмыкнул, но «сучку-природу» Обмануть обещал (только, кажется, это был блеф…) Перебрав все фрагменты у Бога ворованных шансов, В каждой паре найдя откровенный ущерб и изъян, Я увидел у сцены девчонок в банданах и в трансах, И узнав песню Снайперов, вдруг указал на экран. Хакер, хмыкнув, задрал к небесам удивлённые брови, Но смолчав, заколбасил по кнопкам, ища драйвера, Процедив: «Инсталлируем быстро, без боли и крови…» А потом, повернувшись ко мне, огорошил: «Пора!» И затем, назначая порты, сообщил мне спокойно, Что «отец неизвестен, но точно: не нарк и не шиз. Правда в девочке – пива!.. по меркам Европы – довольно.» И нажал на «О’Кэй»… Я понёсся стремительно вниз! Голова закружилась, отнялись и руки, и ноги, Время сплющилось в метры, а те – в килобайты… Пипец! Пролетая сквозь волны эмоций, сознанья потоки, Я вошёл в неё в ту же секунду, как кончил отец!… Я почувствовал сразу в себе постороннюю душу, А точнее – себя сразу в той посторонней душе. Ощутив её мысли и чувства, а также, что трушу, Я послал в её мозг свой приказ, как ребёнок уже… ……… Потянувшись до хруста костей от затылка до пяток, Хакер встал и с довольной улыбкой, стерев с морды пот, Подмигнул: «Ты родишься мальчишкой, в две тысячи пятом!.. Если только та дурочка вдруг не пойдёт на аборт…» Часть 5. Рождение «…И встретиться - со вздохом на устах - На хрупких переправах и мостах, На узких перекрестках мирозданья.» (В.Высоцкий) «Я тоже зайду, Когда будет рай - И там у нас на Земле...» (К.Арбенин) На этом месте черновик Конструктора, найденный в ящике письменного стола, выброшенного на свалку, прерывается… 2004 Файл в формате txt Спуск Вместо каски – надвинув мозги, вместо лампочки – плейер, Пристегнув карабином судьбу, я шагнул на карниз… Надо мной – облака, за спиною – ромашки и клевер… Благодушие – блеф! Ярость лезвия мысли – форевер! Вверх – пусть ангелы, прямо-вперёд – бегуны, я же – вниз! Ключ – на старт, глюк – на клык, стук – на стык, шах – на мат, фэйс – на тэйбл… Я, расширив глаза, прыгнул вниз, отпустив кнопку «пуск»… Спелеологам душ ни к чему недоступная небыль. Восхожденье – дано альпинистам, а мне нужен – спуск! Я на «винт» полушарий записывал всё, что увидел. Колебания волны и сонмы сомнений – на слом! Раскалённый как искорка, мой мозжечок фирмы «Интел», То жужжал, то скрипел, то ревел как взбесившийся слон. Видел тучи Учений, истекшие каплями Правил, Океаны Идей, осушённые губкой Мозгов, Свалки Слов, сливки Слав сволочей, кто когда-то оставил Горы Горя и омуты Мук, сук Искусов кусков. Униженья колени и Рабства согнутую спину, Нарк-зависимость Зависти, Злобы рычащий комок, Лёгкость Лести, сласть Власти, Обиды горчащую хину, Воспалённый блин Боли и Старости серый песок. Ветошь Чуши, мрак Меры, рвань Веры, сухарик Аскетства, Лизоблюдства ловушки и лажу желанную Лжи, Содержанья понос, фантик Формы, шприц Цели, ср*нь Средства, Дребезжанье зазубренных Дрязг, Ссор тупые ножи. Видел Трусости тряпки и гадкую гниль Эгоизма, Видел груды разбитых спектров Разноцветных Очков, Лабиринты из Логики и Отрезвления клизму, Балдоблямбные надолбы от Дуболомства столбов. Видел пропасти Правды, отвесные Смелости скалы, Лицемерия лица, слащавости Лести, лоск Ласк, Видел Подлости чёрной под Разума жиром завалы, Нетерпимости правый и бравый отборный спецназ. Видел Зла и Добра близнецов, их жестокую жалость, Видел Света и Тьмы черно-белый шакалий оскал, Видел всё, что смотрелось, поднял, что под руки попалось, (Мне блевалось от Бл*дства, от Святости сытной икалось) Не нашёл лишь того, что упорно и долго искал… …Но, подняв, надорвавши пупок, задубевшую складку, Промеж слизистых пор в затвердевших поту и крови, Срезав скальпелем Совести с глаз Оправданий заплатку, Я увидел блестящих осколков сиявшую кладку: Это были кирпичики Счастья с цементом Любви… … Я ещё видел много за-, перед-, над-, под-, во- и между… Видел глючную Вечность и взломанный Божий Инет… Безграничность Мечты и бескрайнее небо Надежды… Бездну Вечности, бренного Времени сонные вежды… Только Смерти не видел… Наверно, её всё же – нет!!! 2005 Файл в формате txt Крыса Я крыса. Я большой и умный зверь, Расчётливое хитрое животное, Ношу рубашку с брюками теперь И не сую свой нос в чужую дверь, А от отравы принимаю рвотное. Ну что ж поделать, если, превратив В орудие убийства мощь морали, Всех выживших купив и совратив, Нас вышвырнули, как презерватив, За край экологической спирали. Я весь в себе и не в себе чуть-чуть: Когтём благословлён и перекрещен, Сквозь фильтр зрачков отсеявший всю муть, По кончикам усов сверяя путь, Не обесхвощен как не обесчещен. До рвоты ненавижу я людей И круглые глаза сужаю ромбом, Когда берут они своих бл*ей, Суля им звёзд, цветов, грибных дождей, С присущим человеческим апломбом. В очередях в столовку и в сортир – Одна мечта в их праведной головке: Подставить задницу под этот ср*ный мир За тот же вечный спецхалявный сыр В уютной тёплой мягкой мышеловке. Но, хоть терял я всё вокруг не раз, Отдам я все подначки и получки За бусинки любимых умных глаз И благородство святосучьих ласк В неистовом огне крысиной случки. Я иногда зверею от тоски И разгрызаю лампочку в подъезде, Хоть знаю: растерзают на куски, Размазав шерсть в зазубринах доски, При первом же существенном наезде. Крысятам объясняю мерзость краж И, умоляя прятать тонкий хвостик, Их отличать учу подложный раж И лажи человеческую блажь От истости святой крысиной злости. Меня на добром слове не поймать: Эфиры захлебнутся новостями, Когда, чтоб отомстить за крысу-мать, Я стану молча кишки выпускать Щелкунчикам с тупыми челюстями, Когда сниму шмотьё, улыбки жесть И побегу свободным, голым, гордым, Забыв, что будет, отшвырнув, что есть, Оскалив пасть, подняв на холке шерсть, Хлеща хвостом по безволосым мордам. … Но, вырубив меня в бок сапогом, Забив почти до смерти без попыток, Предложат шанс пожить козлобожком, Посадят в кресло, угостят сырком, А я автоматически кивком Отвергну службу опытов и пыток. Тогда, включив гуманность сапогов, Меня прикончат в три удара, чётко… Я ощущу бессилие врагов, Отеческий оскал крысобогов, И бусинок любимых маяков, И хлынет жизнь из сердца через глотку… 2005 Файл в формате txt Сердце-хомяк Испугавшись, что на ветку Прыгнет и – ищи-свищи, Посадил я сердце в клетку, В форточку швырнув ключи. Не давал ему смеяться (Чтобы после не рыдать) И ничем не увлекаться (Чтоб потом не потерять). Не желая сильно мучить, Запрещал ему любить И (боясь, что будет глючить) Громко петь и много пить. Глупо – прыгать и вертеться… Вредны – радость и тоска… И упитанное сердце Превратилось в хомяка. Ест – глаза не открывая, Дышит – даже не сопит, Спрятавшись под тряпку с края, День и ночь лишь только спит… А, что живо под замочком, И не сдохло, скажем, вдруг, Узнаю по котяшочкам, Что навалены вокруг. 2005 Файл в формате txt Кап-ремонт Набираю «звезду», восемнадцать нолей и «решётку», Нажимаю «звонок» и, прождав сорок восемь гудков, Объясняю диспетчеру ясно, подробно и чётко, ЧТО во мне износилось за время бездумных годков. – Засорилась душа, стенки сердца разъело любовью, Протекает рассудок, и прорван насквозь фильтр зла, Клапан совести смят, ну а кожух стыда съеден солью, Сорван кран раздраженья, разлажен манометр боли, Происходит утечка добра и нехватка тепла… Через час завалили два слесаря с мощной кувалдой, С электрической сваркой и прочим железным добром, Посбивали все пломбы и стали откручивать гайки, Демонтировать совесть, засунув меж рёбрами лом… Закрутив маховик, перекрыли горячий зов крови, Пережали свободы дыханье и времени пульс, Отключив правду глаз, ободрали ресницы и брови, Посрывали все кабели нервов и комплексов груз… И сердитый рабочий, дыша мне в лицо перегаром, Крепко сердце моё стиснул газовым грязным ключом. «Будет трудно сорвать… Приржавело… Покрылось нагаром… Если лопнет, зараза, так я, твою мать, ни при чём…» И напильником грубым сточив заусенцы упрямства, Распилив арматурный характер, привычек сняв ком, И, отрезав от туши судьбы годы плотного мяса, Жёсткой тряпкой обтёрли муляку опилок и масла, А потом по горячей и голой душе – наждаком… Подкатив трансформатор, крюк-массу повесив на рёбра, Заземления болт до упора ввинтив в мозжечок, Вместо предохранителя вставив толстенный «жучок», Стали жечь электродом по пульпе, раскрытой как в порно… Дух мой чавкал и булькал, хрипел и стонал, но упорно Верещал, как вконец озверевший рычит хомячок… Сбив кувалдою шлак, швы зачистив и выкинув хлам, Прикатили компрессор, шпаклёвку, грунтовку и краску, И, покрыв ровным слоем, застывшую страшную маску Запихнули в сушилку под свет обжигающих ламп… Захотел – так терпи… Задыхаюсь… Глотается рвота… Ощущая отсутствие мышц и натянутость кож, Я валяюсь без чувств, жертва собственного же аборта, Потерявший свои содержание с формою бомж… … Еле встал… Весь вздуваясь «гусиною» крашеной кожей, С посторонним сознанием чуждого мне бытия, Вдруг заметил в грязи – обронённую искорку Божью… И, уткнувшись в неё незнакомой искусственной рожей, Взяв в чужие ладони, забился в рыданиях дрожью… Это всё, что осталось от мною прожитого Я. 2005 Файл в формате txt Пятница, 13-е Утро… Роса выпадает обильно… Что-то потеет трава – слишком сильно. Воздух пьянит – как-то уж не по-доброму. Да холодком – как наждачкой меж рёбрами. Щёки немеют, виски давит болью. Я представляю ЧТО это такое… День… Долгий, тягостный… Всё не простится… Тушей ободранной солнце садится… Замерло изображение замертво Этого краснобескожего зарева Этой разодранной багровой задницы Этой проклятой тринадцатой пятницы!.. Вечер… Луною залит подоконник. Руки дрожат и потеют ладони. Сердце стучит как у девочки-целки… Боже! Как медленно тикают стрелки!.. Кожа собралась в пупырышек длинный. Сердце набухло от адреналина… Лопнет!.. В гробу шевельнулся покойник… Полночь!!!.. На узкий вскочить подоконник И побежать по траве прочь от стенки, Всё чаще сбиваясь на четвереньки… С бегом стремительным пульс входит в норму. Новые звуки выходят из горла. Вспомнив прошедшие жизни и годы, Ноздри почуяли запах свободы! Шерсть отрастает на икрах и ляжках. Плавки спадают, душа – нараспашку… Долго бежать меж деревьев бесшумно… Вдруг неожиданно, странно, безумно, Вздыбив волосья на холке и лапах, В нос шибанёт ненавистнейший запах! Помню его до скончания века – Мной презираемого человека… Тихо лежать, слившись с чёрною веткой, Тенью от листьев накрывшись как сеткой, И, пригибаясь всё ниже и ниже, Чуять добычу всё ближе и ближе… Ухом недвижным терпеть комара, Ждать, когда будет «уже» и «пора»… Оборотням не прощают ошибок! …Камнем упасть на вспотевший загривок, Взрезать когтями набитое брюхо, Враз оторвать задрожавшее ухо, Сильною лапой сломать позвоночник, Кишки развесив по веткам и кочкам, Шею свернуть оплеухою чёткой, И опьянеть, обжигаясь как водкой, Вгрызшись клыками в хрустящую глотку, Кровью, стекающей по подбородку… Только лишь стихнет под лапами тело, Шмотки слизнуть вместе с кожей умело, И отрывать, слой за слой, час за часом, Тёплое, сочное, дымное мясо… Всё оглодав от ступни до запястья, Душу набить – ощущением счастья… Позже – вылизывать морду и лапы, И засыпать без дыханья и храпа… Мысля всё больше инстинктом – не речью, Начисто выветрив всё человечье… И записать на пропащую карму Часть информации, злой и бездарной… … Утром – обратно плестись без надежды, С веток снимая обрывки одежды… Мазать царапины, ноги и руки, Штопать рубашку, застирывать брюки… Думать, что врать простодушной подруге… И, матеря хромосомы-проказницы, Жить как и все… до тринадцатой пятницы. 2005 Файл в формате txt Жанна (из жизни ангела) По коридорам Адского дерьмища И кулуарам Райского блядва, Где на халявный харч – очередища, А Бога-духа – плесневеет пища, И от спецперсонала – прёт вонища, Колбасилась небесная братва… Меж смежных жизней, скорость придержав, Я с ним разговорился, пролетая, В зеркальной грани двух антидержав, Когда, газету в грязных пальцах сжав, Он, выхаркнув матюг и зло заржав, Cказал: «А наша Жанка-то – святая!…» Включил я плеер, вынул огуречик, Нашлась бурды бутылка, как всегда, Он свой был – в доску, ушлый человечек, От – корня и сохи, балды и печек, Герой вооружённых всех увечий И ветеран животного труда. «…Мы на заплату ставили заплаты… Все подыхали – так хотелось жрать… Остохренели кружева и латы… Она ж – сулила не златы палаты, А пайку каждый день и, вместо платы – Всё, что, включая баб, мы сможем брать. Закон войны… Кто голоден – тот зол. На это клюнул каждый бомж с базукой. Мозолил всем глаза чужой камзол… Святою верой – не спастись от зол… И, залпом выпив вечный свой рассол, Мы – зашагали вслед за этой сукой. Худая кошка, жилистая стерва, Она была безумна и храбра. Ей было за шестнадцать лет примерно. Смерть – обходила девку суеверно. Мы все в неё поверили, наверно – В противовес слащавости добра. Хотя её отчаянно хотели, Она не признавала мужиков, Держалась – в белом духе/чёрном теле, Сама ж была – «ого!» на самом деле, От её взгляда многие потели… А, кто мешал – давила как жуков. Она гадливо презирала слабых. Её боялся даже сам король, Не говоря уж о попах и бабах. Она держала многих в цепких лапах, Как чудо, чутко отличая запах, Чеканно чётко исполняя роль. Нам нечего терять или бояться!… Мы пёрли, озверев и разодрав Всё, что могло ещё сопротивляться. А после боя – жаждали ужраться… Покрыть всех баб, умеющих ***… А утром – снова в бой, глаза продрав. Никто не ангел, но, порой (ей-ей!) Глаза у Смерти наполнялись страхом, Когда, ворвавшись в мир домов-клетей, Мы всё подряд крошили без затей, В куски кромсая женщин и детей И добивая раненых со смаком… Умна, пряма, упряма, как идея, Она сама – рубила не жалев, За правду и добро мечом радея И в совершенстве этим всем владея, От ино-рассуждений холодея, В любом плевке предательство узрев. Она считала: раз права – то вправе, Не принимая всё, что не могла. Способная уснуть в любой канаве, Ей – параллельно о деньгах и славе. А нам – по барабану о державе! И наплевать – что короля спасла! На кой нам правда – при голодном теле! Ведь люди – жить по правде не могли: Боялись… не хотели... не умели!!… Они и в лжи-то жили – еле-еле!!! Ну, ты ж и сам всё знаешь, в самом деле… Считаю – её правильно сожгли!..» И, наклонившись к кружке, чтоб отпить, Вдруг – трезвым абсолютно детским взглядом: «Ведь зло – имеет право просто быть?.. Ведь без него – добру никак не жить!!... Добро – оно ж умеет ТАК душить… Скажи, земляк, неужто же – ТАК НАДО??…» Так дули мы портвейн… Потом блевали… А утром – он исчез (и плеер – с ним). И пожалел я, что смогу едва ли На этот раз, или ещё когда ли, В одной из жизней необъятной дали, Вплотную и всерьёз заняться им. Ведь у меня – свои с тобою счёты… И я не успокоюсь до тех пор, Пока вберу в бреду предсмертной рвоты, Всё, что тогда не смог спалить костёр, И, оборвав реинкарнаций ноты, Произведя все нужные расчёты, Использовав все высшей меры квоты (Душой – проникшись важностью заботы… Нутром – спокойствием святой работы…) – Осуществлю всевышний приговор. Выписка из командировочного предписания ангелу-исполнителю: «…Привести в исполнение решение Высшего Разума – прервать цепь реинкарнаций Духа Жанны (по последнему физическому воплощению) путём консервации Сущности на Будхическом уровне Реальности на неопределённое время до специального распоряжения, как представляющего особую опасность для Континуума Основных Противоположных Сил.» 2005 Файл в формате txt Искушение Вчера я малость перебрал: Весь год держался… А ночью – мозг поднял аврал: С душой сражался… В глазах перекосилось чё-т, Всё стало смрадным… И мне явился типа – Чёрт В обличье странном. Подтянут, строен, не патлат, В прикиде стильном, Он без хвоста, и не рогат, Почти что – с нимбом. Ведёт – как член-корреспондент, Со мной – как с равным, Представился – как референт При Самом Главном. Присел он скромно на кровать, Кивал и слушал. Как водится, дал подписать Контракт на душу. Я был готов к такой фигне, Упрям и скользок. Но… проповедовать стал мне Добра он пользу. К терпимости он призывал, К любви и миру… (Ума за это – самосвал, Прям на квартиру) Идти грехам наперекор, Чтоб смог не пасть я… (Суля за это спец-набор Людского счастья) Отречься от богатства и От эгоизма… (Под место в облачном НИИ В отделе Жизни) Святой и праведный расчёт, Всё – в равной доле… И я вскричал: «Так ты – не Чёрт? Ты – Ангел что ли?» «Конечно!..» – улыбнулся он Улыбкой милой. И выждав, дал сойтись с умом, Собраться с силой. Я с облегчением вздохнул. Перо в чернильницу макнул Я аккуратно… И… подержав в руках, вернул Ему обратно… А он смотрел в мои глаза Так обалдело… Он был уверен, что я «За» Душой и телом. Я ж понял, что вот-вот, при всех, Под лицемеров едкий смех, Ханжей «хи-хи» Я совершу – свой высший грех, Предав за правду и успех, Для чистой совести утех, По одобренью этих-тех, На поруганье вся и всех – Свои грехи… И я, стараясь подавить В себе Иуду, Лишь смог с натугой процедить Сквозь боль: «Не буду…» Родной свой срам на светлый храм Менять – негоже. Я Чёрту душу не продам, Но Богу – тоже! Минуты три – он привыкал Ко мне такому… А уж тогда – врубил накал Чуть по-другому. Мелькнули тени на устах, Враз погрубевших. Давил на совесть и на страх, И гнев сквозил в его глазах Остекленевших. Но я, чтобы не слушать брёх И лишних звуков, Послал его на символ трёх Весёлых буков. Я ощетинился остро. Сорвало крышу. «Я ваше ср*ное добро В упор не вижу! Ты хочешь оставаться свят? Так – не бывает. Врач – гноем пачкает халат, Нарыв вскрывая. Считаешь: я – дерьмо, и – «бе-е»? Дурак… не морщься. Ведь без меня – в самом себе Ты задохнёшься! И пусть – лентяй и эгоист, И циник часом, Не изменю (хоть бог – хоть глист, Но я в душе останусь чист) Фекальным массам…» Когда же тщетность – понял он, Устал и сипл, То кружку – до краёв вином, И – залпом выпил… Враз постарев и погрузнев, Швырнув тетрадью, Он проскрипел: «Обрыдло мне Работать бл*дью!» Я посочувствовал и, по Плечу похлопав, Сказал: «Всё будет хорошо. Не всё так плохо. Шагни вперёд, шагни назад! Попробуй Рай, попробуй Ад! Ну что ж ты жизнью так зажат, Судьбой затискан?!» А он вздохнул: «Мне – поздно, брат… Контракт – подписан…» 2005 Файл в формате txt Подъём В нашем старом подъезде Не работает лифт. Светом пьяных созвездий Коридорчик залит. Под ногами – ступени От стены до стены. Ослабели колени, А глаза – сведены. Перегаром окутан Словно тёплым шарфом. Подождать бы минуту, Чтоб не думать потом. Косо смотрят соседи. Улыбается кот. Но из нас кто-то бредит. Или – наоборот… Без причины – улыбка, Без последствий – слеза. Всё достаточно зыбко, Чтобы было нельзя. Мне уже – выше крыши. Я воздушен на треть. Для того я и вышел, Не успев протрезветь. Так какого мне рОжна Обращаться к врачу? Мне назад – невозможно, А вперёд – не хочу. Вот такая я цаца: На недолгом пути Не успел проблеваться – Так придётся уйти. Ветром сорвана башня. Расплывается путь. И ни капли не страшно. В неизвестность шагнуть. Светом лунным – дорога. Значит – всё на мази. Мне – рукою до Бога… Только руки – в грязи. 2005 |
Сайт создан в системе uCoz