Жанна (из жизни ангела) По коридорам Адского дерьмища И кулуарам Райского блядва, Где на халявный харч – очередища, А Бога-духа – плесневеет пища, И от спецперсонала – прёт вонища, Колбасилась небесная братва… Меж смежных жизней, скорость придержав, Я с ним разговорился, пролетая, В зеркальной грани двух антидержав, Когда, газету в грязных пальцах сжав, Он, выхаркнув матюг и зло заржав, Cказал: «А наша Жанка-то – святая!…» Включил я плеер, вынул огуречик, Нашлась бурды бутылка, как всегда, Он свой был – в доску, ушлый человечек, От – корня и сохи, балды и печек, Герой вооружённых всех увечий И ветеран животного труда. «…Мы на заплату ставили заплаты… Все подыхали – так хотелось жрать… Остохренели кружева и латы… Она ж – сулила не златы палаты, А пайку каждый день и, вместо платы – Всё, что, включая баб, мы сможем брать. Закон войны… Кто голоден – тот зол. На это клюнул каждый бомж с базукой. Мозолил всем глаза чужой камзол… Святою верой – не спастись от зол… И, залпом выпив вечный свой рассол, Мы – зашагали вслед за этой сукой. Худая кошка, жилистая стерва, Она была безумна и храбра. Ей было за шестнадцать лет примерно. Смерть – обходила девку суеверно. Мы все в неё поверили, наверно – В противовес слащавости добра. Хотя её отчаянно хотели, Она не признавала мужиков, Держалась – в белом духе/чёрном теле, Сама ж была – «ого!» на самом деле, От её взгляда многие потели… А, кто мешал – давила как жуков. Она гадливо презирала слабых. Её боялся даже сам король, Не говоря уж о попах и бабах. Она держала многих в цепких лапах, Как чудо, чутко отличая запах, Чеканно чётко исполняя роль. Нам нечего терять или бояться!… Мы пёрли, озверев и разодрав Всё, что могло ещё сопротивляться. А после боя – жаждали ужраться… Покрыть всех баб, умеющих ***… А утром – снова в бой, глаза продрав. Никто не ангел, но, порой (ей-ей!) Глаза у Смерти наполнялись страхом, Когда, ворвавшись в мир домов-клетей, Мы всё подряд крошили без затей, В куски кромсая женщин и детей И добивая раненых со смаком… Умна, пряма, упряма, как идея, Она сама – рубила не жалев, За правду и добро мечом радея И в совершенстве этим всем владея, От ино-рассуждений холодея, В любом плевке предательство узрев. Она считала: раз права – то вправе, Не принимая всё, что не могла. Способная уснуть в любой канаве, Ей – параллельно о деньгах и славе. А нам – по барабану о державе! И наплевать – что короля спасла! На кой нам правда – при голодном теле! Ведь люди – жить по правде не могли: Боялись… не хотели... не умели!!… Они и в лжи-то жили – еле-еле!!! Ну, ты ж и сам всё знаешь, в самом деле… Считаю – её правильно сожгли!..» И, наклонившись к кружке, чтоб отпить, Вдруг – трезвым абсолютно детским взглядом: «Ведь зло – имеет право просто быть?.. Ведь без него – добру никак не жить!!... Добро – оно ж умеет ТАК душить… Скажи, земляк, неужто же – ТАК НАДО??…» Так дули мы портвейн… Потом блевали… А утром – он исчез (и плеер – с ним). И пожалел я, что смогу едва ли На этот раз, или ещё когда ли, В одной из жизней необъятной дали, Вплотную и всерьёз заняться им. Ведь у меня – свои с тобою счёты… И я не успокоюсь до тех пор, Пока вберу в бреду предсмертной рвоты, Всё, что тогда не смог спалить костёр, И, оборвав реинкарнаций ноты, Произведя все нужные расчёты, Использовав все высшей меры квоты (Душой – проникшись важностью заботы… Нутром – спокойствием святой работы…) – Осуществлю всевышний приговор. Выписка из командировочного предписания ангелу-исполнителю: «…Привести в исполнение решение Высшего Разума – прервать цепь реинкарнаций Духа Жанны (по последнему физическому воплощению) путём консервации Сущности на Будхическом уровне Реальности на неопределённое время до специального распоряжения, как представляющего особую опасность для Континуума Основных Противоположных Сил.» 2005