Разорванный стих Старый Чёрт и молодой Ангел устало сидели на скамеечке заброшенной спортивной площадки и, поглядывая на клонившееся к закату солнце, расслаблялись после отработанной смены. Молодой Ангел оживлённо рассказывал о сегодняшней работе, периодически запрокидывая бутылку импортного пива; старый Чёрт спокойно слушал, не спеша прихлёбывая из пластикового стаканчика портвейн, купленный в ближайшей забегаловке. – Представляешь? Чуть глотки друг другу не перегрызли!… Налупили оплеух… Она ему даже нос разбила! А после пошли домой и, не сговариваясь, сожгли все свои фотки. Девка – в ванной, пацан – в унитазе… А потом сочинили каждый по бездарнейшему стиху. Поэты, блин… Но потом порвали… – Ангел громко хлебнул пива и добавил с усмешкой, – На шестнадцать… – Почему именно на шестнадцать? – удивился Чёрт. – Песня такая есть… Они с неё балдеют… – нехотя пояснил Ангел, подумав, что старый Чёрт всё равно не знает этой песни и тем более не поймёт, почему лист бумаги чаще всего рвётся на шестнадцать частей. Но, к его досаде, Чёрт тут же понимающе хмыкнул вполголоса: – Ага… На четыре, и ещё раз на четыре… А что за песня? Собственно, Чёрт не был таким уж старым. Ему было только сорок. Он считался опытным техником-искусителем, надёжным и добросовестным. Да и Ангел был не пацаном-практикантом, а двадцатичетырёхлетним специалистом, окончившим один из небесных ВУЗов и уже пару лет проработавшим в должности спасателя. Но разница в возрасте (шестнадцать лет) была весьма заметной. – Ну, как спасать таких придурков? Слава Богу, стихом дело закончилось! Могли и вены порезать в свои шестнадцать… – сердито продолжил Ангел. – Закончилось ли… – с сомнением протянул Чёрт, пытливо взглянув на Ангела. – Закончилось! – отрезал тот, допивая пиво, – Смена у меня закончилась! Не ночь же до утра их пасти… Чёрт также допил свой портвейн, аккуратно поставил стаканчик на скамеечку и почти безразлично поинтересовался: – А помирить не пробовал? – Помирить? – хохотнул Ангел, – После такого? Да они убить готовы! Кроме того, абсолютно друг другу не подходят!... Да и надо ли? Какая может быть серьёзная любовь в шестнадцать лет! И вообще – дебилы!… Наркоманы потенциальные… Ангел встал и, швырнув в траву бутылку, подытожил: – Нет! Что разорвано – не склеишь! Как и их дурацкие стихи. Чёрт тоже встал, разминая костлявые ноги в потёртых джинсах, и вдруг спросил: – А стихи где? – Я ж говорю, порвали! – раздражённо откликнулся Ангел, – То ли выкинули, то ли в карман сунули… Чёрт удовлетворённо кивнул и, сосредоточившись на несколько секунд, материализовал над протянутыми вперёд ладонями ворох бумажных обрывков. Ангел завистливо глянул на Чёрта. Он ещё не умел делать такого. А чёрт присел на корточки и начал терпеливо раскладывать на песке разорванные клочки по порядку. «В маразм впадает старикан…» – презрительно подумал Ангел. – И вправду – на шестнадцать, – умилился тот, разложив, наконец, все куски так, как они были в целых листах, и прочёл стих на бумаге в клеточку, написанный парнем. Не надо финтить, / не стоит вертеть! Всё – лживо как / будто пазлы! Мы не желаем / советы терпеть ханжей из / правильной касты! Давай же сшивать / мы не станем / прочной ниткой / и суетиться. Иголку втыкать / бесполезно./ Тихой молитвой / пора молиться. Сцепленье / порвалось. Спеши составлять некролог. / Ускользающий смысл пропадает и гибнет. / Воссоединять уж поздно. / Теряется мысль. Мы щекою щеку / устало скривим, скрывая улыбку / предсмертного бреда. Черепок к черепку, / в ледяной крови, И обрывок к обрывку. / Узри победу… Струится по ней / серпантин рваных лент, мелькание / модных когда-то рубашек. Я в очередь стал / и обломками лет закидал и добил / расставание наше. «Так он писал, темно и вяло…» – процитировал Чёрт. – Чего? – не понял Ангел. – Классику читать надо, – добродушно упрекнул тот и принялся за стих девушки, написанный на листке в линию. Если счастье разбилось / на сотни кусков, зря осколки его / собирали и, надеясь на милость / жестоких Богов, от всезнающей / жизни спасали. Если счастье разлезлось / за давностью лет, мы его лоскуты / распустили. Невзирая на ревность, / сияющий свет, заглушая боль, / всё ж погасили. Если счастье / так зыбко, что не одолеть полуслов, / полуправд злую стаю, наплевав на усталость, / мы будем болеть, чувство с чувством и с мыслью / стравляя. Черепки битых ваз / не приклеятся сразу. Тряпки / нам не добавят воли. Мы обрывками фраз, / приближаясь к экстазу, усложним / гармонию боли. В такт дыша, подопрём / мы судьбу рычагом, аккуратно / придавим прессом, не спеша соберём / всё в огромнейший ком шов ко шву… / И раздавим весом! – Да… Гениальности и здесь не наблюдается…. – задумчиво протянул Чёрт и замолчал, внимательно водя глазами по тридцати двум бумажным лоскуткам. Ангелу надоело смотреть на это, и он уже, было, собрался уходить, но Чёрт вдруг еле слышно произнёс: – Не склеишь, говоришь… Он медленно протянул руку и стал неторопливо складывать из двух стихов один, используя левые и правые части от разных листов, надолго задумываясь перед каждым перекладыванием, щурясь и хмыкая, напоминая этим то ли раскладывание пасьянса, то ли анализ шахматной партии. Ангел недоуменно смотрел на эти непонятные манипуляции. – Ну вот…Не Бог весть что… Но… Всё, что можно было сделать, – Чёрт, наклонив голову, оценивающе посмотрел на результат своего труда – шестнадцать обрывков из двух разных тетрадок, составивших вместе один корявый, неровный и разноцветный как лоскутное одеяло, лист. Оставшиеся неиспользованными кусочки он растёр между ладонями, и те мелкой золой осыпались на песок, а сложенные вместе – при этом на мгновенье вспыхнули голубоватым свечением. Ангел нехотя присел рядом с Чёртом и начал недоверчиво читать получившиеся из разных половинок составные строчки. Если счастье разбилось – Не стоит вертеть Зря осколки его будто пазлы И, надеясь на милость, Советы терпеть От всезнающей правильной касты. Если счастье разлезлось – Давай же сшивать Мы его лоскуты прочной ниткой, Не взирая на ревность, Иголку втыкать, Заглушая боль тихой молитвой. Если счастье порвалось – Спеши, составлять Полуслов ускользающий смысл, Наплевав на усталость, Воссоединять Чувство – с чувством и с мыслью – мысль. Черепки битых ваз, Серпантин рваных лент, Тряпки модных когда-то рубашек… Мы обрывками фраз, И обломками лет Усложним расставание наше. В такт дыша – подопрём Мы щекою щеку, Аккуратно, скрывая улыбку, Не спеша соберём: Черепок – к черепку, Шов – ко шву и обрывок – к обрывку. Дочитав до конца, Ангел, разинув рот, обалдело взглянул на Чёрта, который, слегка улыбаясь, поглядывал на стихи и, похоже, думал уже о чём-то другом. – Ну ты даёшь… Разве – я? Я не добавил ни буквы. Всё сказали они сами… Я только исправил грамматические ошибки и расставил знаки препинания… С этим у молодёжи сейчас того… не очень… А ты говоришь, не склеить… – А что теперь делать? – растерянно спросил Ангел. – Ну… – Лицо Чёрта приняло нарочито вдохновенное выражение, – Завтра при встрече они снова поругаются… Обнаружив свои порванные стихи в карманах джинсов, швырнут друг другу в лицо… Клочки бумаги медленно закружатся в воздухе и лягут на землю так, как лежат сейчас… Они присядут рядом… прочтут… Охренеют… Поглядят друг другу в глаза… А больше ничего делать и не надо. – А они завтра… встретятся? – робко поинтересовался Ангел. – Ну, брат, уж эту мелочь ты обеспечь! – усмехнулся Чёрт, – Кто из нас ангел?… А то меня ещё, чего доброго, штрафанут за нарушение Континуума. – А если опять морды расцарапают?… – задумался Ангел. – Запросто! – весело отозвался Чёрт, – Положено им морды царапать… и глупости делать… А тебе – положено всё это разруливать. Ангел с лёгким раздражением посмотрел на Чёрта. – Тебе бы ангелом быть… – завистливо проговорил он и вдруг встрепенулся – А что? Может, махнёмся? А то, надоело сопляков прибабахнутых спасать! А тебе – в самый раз. А? Чёрт грустно усмехнулся и покачал головой. – Нет, брат… Ничего не получится… – Почему? – возразил Ангел, – Моих коллег так уже переводили. Наш кадровик любит из вашего ведомства работников брать. А ваши, я слышал, тоже не возражают. Лишь бы замена была. – Да не в этом дело… – отмахнулся Чёрт. – А в чём? – допытывался Ангел, как видно всерьёз загоревшись этой идеей. Чёрт замолчал и начал чертить прутиком узоры на песке. – Так в чём же? – не отставал Ангел. – В отличие от тебя, мой юный друг, – с застывшей улыбкой, но очень серьёзно, тихо и медленно произнёс Чёрт, – я не предам своё Зло… «Дурак ты…» – мелькнуло в голове у Ангела. «Дурак я…» – снисходительно согласился в мыслях Чёрт.